СОССЮР, ФЕРДИНАНД (Saussure, Ferdinand de) (1857–1913), швейцарский лингвист, один из основоположников современной лингвистической науки, а также структурализма как научной идеологии и методологии. Теоретические труды Соссюра ознаменовали поворот лингвистики от исторического и сравнительного изучения языков в их развитии (т.е. диахронии) к анализу языковой синхронии, т.е. структуры конкретного языка в определенный момент времени. Соссюр первым последовательно разграничил синхронический и диахронический подходы к языку. Его обращение к синхронии произвело революцию в лингвистике. При всей значительности появившихся с тех пор новых теорий и методов сам тип предложенных им синхронных структурных описаний играл определяющую роль в лингвистических исследованиях на протяжении почти всего 20 в.

Соссюр родился 26 ноября 1857 в Женеве (Швейцария) в семье французских эмигрантов. В 18 лет поступил в Лейпцигский университет в Германии, в 1880 получил степень доктора. Затем переехал во Францию, в 1881–1891 преподавал санскрит в Школе высших исследований в Париже. В те же годы Соссюр исполнял обязанности секретаря Парижского лингвистического общества и в этом качестве оказал весьма значительное влияние на развитие лингвистики. Позже, с 1906 по 1911, читал лекционные курсы по сравнительной грамматике и общему языкознанию в Женевском университете. Умер Соссюр в Вюфлане (кантон Во, Швейцария) 22 февраля 1913.

Еще студентом, в Лейпциге, Соссюр опубликовал Мемуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках (Memoire sur le systeme primitif des voyelles dans les langues indo-européennes ). Мемуар (написанный в 1878), хотя и остался единственной работой, опубликованной Соссюром, сразу поставил его в ряд ведущих авторитетов в лингвистике того времени. Основываясь на чисто структурных соображениях, он предположил, что в индоевропейском праязыке – реконструируемом предке многих языков Европы и Азии – имелись особые фонемы, исчезнувшие в дочерних индоевропейских языках (таких, как санскрит, древнегреческий и латинский). Эта гипотеза, известная как ларингальная теория (утраченные фонемы были впоследствии условно названы ларингалами), помогла объяснить многие проблемы в изучении эволюции индоевропейской фонологической системы. Хотя многие ее положения не бесспорны, сам факт существования ларингальных фонем в праиндоевропейском языке ныне ни у кого не вызывает сомнений. В расшифрованном уже после смерти Соссюра хеттском языке были выявлены ларингальные фонемы, существование которых он предположил для праиндоевропейского языка.

Другой важнейший труд Соссюра – Курс общей лингвистики (Cours de linguistique generale ) – был издан в 1916, уже после смерти ученого. Эта книга, в которой перу самого Соссюра не принадлежит ни одной строки, представляет собой реконструкцию курса, составленную по записям студентов учениками лингвиста Шарлем Балли и Альбером Сеше . Именно благодаря публикации Курса взгляды Соссюра на природу языка и задачи лингвистики получили широкую известность.

Среди многочисленных теоретических положений Курса особенно важно различение диахронической (исторической и сравнительной) и синхронической (дескриптивной) лингвистики. Соссюр доказывает, что диахроническое исследование должно основываться на тщательно выполненных синхронических описаниях. Ученый полагал, что исследование изменений, происходящих в историческом развитии языка, невозможно без внимательного синхронного анализа языка в определенные моменты его эволюции. Сопоставление же двух разных языков возможно лишь на основе предварительного тщательного синхронного анализа каждого из них. Наконец, по Соссюру, лингвистическое исследование только тогда адекватно своему предмету, когда учитывает как диахронический, так и синхронический аспекты языка.

Второе важнейшее положение теории Соссюра – различение между знанием языка его носителем и использованием языка в повседневных ситуациях. Соссюр подчеркивал, что лингвисты должны отличать набор единиц, образующих грамматику языка и используемых всеми его носителями при построении фраз на данном языке, от конкретных высказываний конкретных говорящих, которые вариативны и непредсказуемы. Общий для всех говорящих набор единиц Соссюр называл языком (la langue), а конкретные высказывания индивидуальных носителей языка – речью (la parole). Именно язык, а не речь является истинным объектом лингвистики, поскольку адекватное описание языка должно отражать систему элементов, известную всем его носителям.

Хотя ныне необходимость разграничения синхронического и диахронического изучения языков столь же очевидна для лингвиста, как и различение знания языка его носителем и использования последним этого знания, в эпоху Соссюра такой ясности не существовало. Эти различения, как и многие другие идеи ученого, стимулировали пересмотр традиционных лингвистических методов и, по словам известного американского лингвиста Леонарда Блумфилда , заложили «теоретический фундамент нового направления лингвистических исследований».

Переводы с французского И. А. Перельмутера и Е. Е. Корди
Вступительные статьи [И. М. Тройского) и В. А. Дыбо

Через шесть лет после выхода в свет „Мемуара о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках" (1878) Ф. де Соссюр опубликовал небольшое исследование „Об одном ритмическом законе греческого языка" (1884), судьба которого была весьма своеобразной, как, впрочем, и судьба самого „Мемуара". Результаты, к которым пришел де Соссюр, были отвергнуты и поныне отвергаются многими исследователями, и тем не менее К. Марстрандер в 1930 г. причислил эту работу к «основополагающим трудам по лингвистике»х.
Идея исследования чрезвычайно характерна для Ф. де Соссюра. Через всю его научную жизнь проходит одно стремление-понять язык как целостную систему. Это же стремление к объединению в один узел многочисленных фактов, представляющихся на первый взгляд диспаратными, и объяснению их из единого системного принципа проявляется в статье 1884 г.
Исследователь исходит из общеизвестного факта. При присоединении суффиксов сравнительной и превосходной степени -теро- и -тато- к основам на -о- гласный основы удлиняется, если ему предшествует краткий слог: ao"fto-тєро;, но Setvo-Tspoc. Различие в количественной характеристике гласного основы явно связано с общей ритмической структурой слова, и филологи давно указывали, что «древние стремились избегнуть неприятного стечения кратких слогов». Свойственная де Соссюру интуиция системы позволяет ему раскрыть здесь одно из проявлений правила, имеющего гораздо более широкое значение. Он стремится показать, что ряд явлений в греческом языке может быть возведен

к единому принципу, а именно - к недопущению трех последовательных кратких слогов. Язык таких серий избегает и притом разными способами: в одних случаях краткий гласный удлиняется, в других - выпадает и в результате такой синкопы образуется долгий слог; иногда происходит удвоение согласного; наконец, ритмический закон действует при отборе словообразовательных моделей. Для иллюстрации удлинения гласного Ф. де Соссюр, кроме уже упомянутых образований степеней сравнения, перечисляет еще ряд явлений: поведение конечного -о- основы перед некоторыми другими суффиксами (Upagt;-am7j, exlpw-dt и т. д.), удлинение краткого гласного в начале второго члена сложного имени (noS-qvsjio; lt; *Tro8-avsjJio;), аттическое удвоение типа єv-qvop и некоторые отдельные слова; прочие явления - синкопа, удвое- ниевсогласного - имеют спорадический характер. Автор указывает, что’ его изложение основано на немногих фактах и что имеется ряд примеров, противоречащих устанавливаемому закону. Исключения эти объясняются аналогическими влияниями и главным образом тем, что речь идет о древнем законе, в историческое время уже не действующем. Интересно отметить, что принцип де Соссюра совершенно отличен от звуковых законов, которые устанавливались младограмматиками. Он негативный; речь идет о том, чего язык избегает, сохраняя свободу селекции приемов, которые при этом будут использованы. Легко понять, что представители младограмматического направления не могли принять ритмического закона де Соссюра, по крайней мере в той форме, какую ему придал сам автор. Так, Бругман признал действие «ритмического закона» только в том отношении, что при наличии морфологических дублетов с разным ритмом часто отдавалось предпочтение той форме, которая не содержала нежелательного скопления кратких слогов. С другой стороны, полемизировавший с младограмматиками Г. Курциус объявил о своей солидарности с точкой зрения Соссюра.
Наконец, в основе «ритмического закона» лежит некоторое положение, не сформулированное исследователем с полной ясностью: ритм греческого - чисто квантитативный, основанный на чередовании долгих и кратких слогов, и греческое музыкальное ударение ритмически иррелевантно. Такой ритм не допускает скопления кратких - какие-нибудь краткие слоги должны удлиняться. Это предположение о чисто квантитативном, не зависящем от ударения ритме греческого языка, характерное для французской лингвистической школы, тоже не встречало поддержки у многих лингвистов, особенно немецких.
Подробную и очень тщательную критику статьи де Соссюра дал в 1889 г. известный швейцарский эллинист Я. Вакернагель. Он показал спорность и даже ошибочность некоторых толкований де Соссюра; ни одного примера на синкопу, на геминацию согласных критик не признал убедительным. Что касается удлинения краткого гласного в начале второго члена сложного имени (тип tto8-yivsjjio;), то Вакернагель обратил внимание на недостаток теории де Соссюра, не объясняющей, почему удлинение происходит только при отсутствии согласного начала краткого слога, и возвел удлинение к слиянию конечного гласного первого члена с начальным гласным второго члена. Это толкование осталось общепринятым. Из материала, приведенного Ф. де Соссюром, после критики Вакернагеля осталось немного- ТИП JO"foi-TSpo; и сходные с ним явления, где удлинение происходит в конце основы, на морфологической границе. Для этих случаев Вакернагель признал действие ритмического закона и обратил внимание на то, что аналогичные явления имеются в „Ведах". Закон оказался отодвинутым в индоевропейскую глубину. Во втором издании своего „Grundriss’a" Бругман признал возможность ритмического удлинения кратких гласных на морфологической границе перед одиночным согласным при наличии соседних кратких слогов, особенно если эти краткие слоги находятся как перед слогом на морфологической границе, так и после него6. В виде иллюстрации он приводит из греческого языка аоуш-теро;, Upco-auvi), тгрсо-тггрол - примеры Ф. де Соссюра.
Индоевропейского квантитативного ритма Бругман не признает. Этот вопрос был поставлен со всей резкостью учеником де Соссюра А. Мейе. Согласное свидетельство древнегреческого и ведийского устанавливает для индоевропейского чисто квантитативный ритм, в котором ударение не принимает никакого участия. Ритм этот имел огромное значение, и исследование его роли было начато в статье де Соссюра. В индоевропейскую эпоху этот ритм был способен производить фонетическое удлинение гласного; в более позднее время, в исторических языках, он уже потерял эту силу создавать новые формы и только предуказывал- при наличии различных форм в языке-выбор наиболее удовлетворительной формы с ритмической точки зрения. С Мейе согласился Марстрандер в уже цитированной нами статье, который пытался объяснить германское чередование ед. ч. deda, мн. ч. dedum в претерите из и.-е. мн. ч. *dadhima, с ритмическим удлинением первого слога.
„Ритмический закон" Ф. де Соссюра и в настоящее время продолжает по-разному оцениваться исследователями. В остающемся наиболее авторитетным компендиуме древнегреческой грамматики Швицера его действие признается непосредственно очевидным в таких противопоставлениях, как ттбйі-єтєрюйі, Ітгтг6ті)С-йіааоітт];, и при выборе словообразовательных моделей. По отношению к типу аоуФ-теро; Швицер колеблется, но лучшего объяснения до сих пор не предложено. Гораздо дальше идет в смысле признания выводов Ф. де Соссюра автор новейшей исторической грамматики греческого языка Гейльман. К тенденции избегать скопления кратких слогов он возводит и удлинение типа аосроі-тзро; и (по крайней мере частично) noS-gvejjio;, а также случаи синкопы.
С другой стороны, Е. Курилович отрицает всякую общую или унаследованную ритмическую тенденцию как в греческих, так и в древнеиндийских удлинениях .
Проблема синкопы в греческом языке вновь поставлена в недавней очень спорной книге Семереньи. В то время как почти все исследователи, писавшие после Ф. де Соссюра, отвергали самую возможность синкопы в условиях греческого музыкального ударения, Семереньи полагает, что многие примеры Ф. де Соссюра действительно содержат синкопу, и присоединяет к ним ряд новых, имеющих, однако, совершенно иную просодическую структуру. В концепции Семереньи синкопа связана не с наличием ряда кратких слогов, а с неударностью синкопируемого краткого гласного в соседстве с двумя одиночными согласными. Однако при этих условиях синкопа происходит далеко не всегда, а лишь при «благоприятных» обстоятельствах.
Вопросы, поднятые в статье де Соссюра „Об одном ритмическом законе греческого языка", не получили общепринятого решения и продолжают вызывать споры исследователей.

Фердинанд де Соссюр, биография которого станет темой нашей статьи, - это швейцарский ученый-лингвист, работы которого занимают особое место в истории науки. Он считается отцом-основателем структурной лингвистики. Его труды также положили начало такой дисциплине, как семиотика. Без идей Фердинанда де Соссюра вряд ли была бы возможна современная лингвистика. Ему же обязано своим рождением такое философское течение, как структурализм.

Жизнеописание

Родился Фердинанд де Соссюр в 1857 году в Женеве. Его семья принадлежала к ученой среде. Дед будущего гения лингвистики, Никола-Теодор, был химиком и ботаником, а еще один его предок - Гораций-Бенедикт - был вторым человеком, взошедшим на Монблан. Отец ученого, Анри, был энтомологом. У Фердинанда было два брата - Леопольд и Рене. Последний стал деятелем и пропагандистом языка «эсперанто». У Фердинанда было двое детей - Раймон и Жак. Как минимум первый из них прославился впоследствии как врач и психоаналитик. Сам Фердинанд де Соссюр выказывал удивительные способности еще в ранние годы. В 14 лет он выучил латынь, греческий и санскрит. Образование он получил в университетах Женевы, Лейпцига и Берлина. Докторскую степень ученый получил в 1880 году. Жил и преподавал в Париже. Умер же известный лингвист в 1913 году. Похоронен в местности Вюфлан-ле-Шато, в Швейцарии.

Ранняя деятельность

Прославился Фердинанд де Соссюр работой, которую написал еще юношей. Она посвящена системе гласных в индоевропейских языках. Уже тогда этот труд вызвал неоднозначную реакцию и споры среди ученых. В этой диссертации высказано предположение о том, что современные языки индоевропейского происхождения имеют некоего прародителя. Там существовали гласные, которые ныне уже утрачены. Сохранились только их следы. Ученый даже описал эти исчезнувшие звуки в своем исследовании. Интересно, что гипотеза Соссюра была подтверждена только через много лет после его смерти, когда лингвисты, изучавшие хеттский язык, обнаружили предсказанную им гласную.

Фердинанд де Соссюр: «язык» и «речь»

При своей жизни ученый не опубликовал ни одной книги. Все они были изданы позже. Он писал лекционные курсы, знакомя студентов со всеми своими открытиями. Основной работой исследователя является труд «Курс общей лингвистики». Там использованы лекции ученого, а также его беседы с будущими издателями. Главным тезисом этой работы является разделение таких терминов, как «язык» и «речь». Лингвист пришел к выводу, что нужно отличать правила грамматики от использования слов и фраз людьми в конкретных ситуациях. Первое он назвал «языком», а второе - «речью». Теория и правила - это и есть предмет изучения лингвистики. Оно дает адекватное описание языка, а также элементов и структур, из которых он состоит. А вот речь, то есть то, как разные люди пользуются словами, может быть очень неожиданной и креативной, нарушающей все правила. В эпоху, когда жил ученый, это открытие было столь революционным, что вызвало целый скандал в науке, хотя в наше время такое различение является само собой разумеющимся.

Семиотика

Фердинанд де Соссюр является также автором теории языка как системы знаков, определяющих общественную жизнь. Он назвал эту новую науку семиологией. Однако этот термин не прижился. Сейчас это направление в лингвистике называется семиотикой. Ученый задался целью выяснить, что именно отличает язык от других систем знаков. Таким образом можно найти и место лингвистики среди других наук, а также обнаружить связи между ними. С точки зрения Соссюра, знак языка состоит из звукового образа и понятия. Первое - это означающее. Оно несет в себе материальную основу языка, его форму, доступную нашему восприятию. Второе - означаемое, то есть, сущность знакового символа, смысл. Единство между этими элементами называется языковой сущностью. Они могут быть разграничены между собой. Каждое отдельно взятое понятие является языковой единицей. Вместе они представляют собой систему значений и ценностей. Именно так можно охарактеризовать язык в целом. Соссюр также предложил Он разделил ее на синхроническую и диахроническую. В первом случае мы имеем дело со сравнительной лингвистикой, а во втором - с историческим методом изучения языка. Оба аспекта очень важны Они помогают выяснить структуру и эволюцию языка.

Наследие

Если при жизни ученого его идеи вызывали неприятие, то теперь не только любой лингвист, но и философ знает, кто такой Фердинанд де Соссюр. Фото языковеда украшают учебники для вузов и специальные монографии, посвященные его творчеству. И это не удивительно. Ведь идеи Соссюра заставили многих мыслителей задуматься о том, что же такое знаки, какова их роль в обществе и в формировании нашего сознания. Его теории вдохновили таких известных философов, как и А подход ученого к проблемам языка послужил методологической основой еще одного гуманитарного направления - структурализма. Его сторонники сочли, что по примеру лингвистики философия может использовать понятие теоретических моделей, определяющих форму и систему объекта, который изучается. Эти структуры действуют подсознательно и являются более важными, чем поведение их отдельных элементов.

К началу XX в. недовольство не только младограмматизмом, но всей сравнительно-исторической парадигмой стало широко распространенным. Главная задача языкознания XIX в. - построение сравнительной фонетики и сравнительной грамматики индоевропейских языков - была в основном решена младограмматиками (сделанные в начале XX в. открытия, прежде всего установление чешским ученым Б. Грозным принадлежности хетт- ского языка к индоевропейским, частично меняли конкретные построения, но не влияли на метод и теорию). Для столь же детальных реконструкций других языковых семей еще не пришло время, поскольку не был закончен процесс сбора первичного материала. Но все более ясным становилось, что задачи лингвистики не исчерпываются реконструкцией праязыков и построением сравнительных фонетик и грамматик. В частности, в течение XIX в. значительно увеличился имевшийся в распоряжении ученых фактический материал. В упоминавшемся выше компендиуме начала XIX в. «Митридат» перечислялось около 500 языков, многие из которых были известны лишь по названиям, а в подготовленной в 20-х гг. XX в. А. Мейе и его учеником М. Коэном энциклопедии «Языки мира» фиксировалось уже около двух тысяч языков. Однако для описания большинства из них не существовало разработанного научного метода уже хотя бы потому, что история их была неизвестна. Третировавшаяся компаративистами «описательная» лингвистика по своей методологии не ушла далеко по сравнению с временами Пор-Рояля. В начале XX в. появляются и жалобы на то, что языкознание «оторвано от жизни», «погружено в старину». Безусловно, методы компаративистики, отшлифованные младограмматиками, достигли совершенства, но имели ограниченную применимость, в том числе не могли ничем помочь в решении прикладных задач. Наконец, как уже упоминалось, компаративистику постоянно критиковали за неумение объяснить причины языковых изменений.

Если в Германии младограмматизм продолжал безраздельно господствовать всю первую четверть XX в., а его «диссиденты» не отвергали главные его методологические принципы, прежде всего принцип историзма, то на периферии тогдашнего лингвистического мира с конца XIX в. все более проявлялись стремления подвергнуть сомнению сами методологические основы преобладающей лингвистической парадигмы XIX в. К числу таких ученых относились У. Д. Уитни и Ф. Боас в США, Г. Суит в Англии и, безусловно, рассмотренные выше Н. В. Крушевский и И. А. Бодуэн де Куртенэ в России. Особенно сильной оппозиция компаративизму как всеобъемлющей методологии всегда была во Франции и, шире, в обладавших культурным единством франкоязычных странах, в число которых входили также франкоязычные части Швейцарии и Бельгии. Здесь никогда не исчезали традиции грамматики Пор-Рояля, сохранялся интерес к изучению общих свойств языка, к универсальным теориям. Именно здесь и появился «Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра, ставший началом нового этапа в развитии мировой науки о языке.

Фердинанд де Соссюр (1857-1913) прожил внешне небогатую событиями, но полную внутреннего драматизма жизнь. Ему так и не довелось узнать о мировом резонансе его идей, которые он при жизни не собирался публиковать и даже не успел последовательно изложить на бумаге.

Ф. де Соссюр родился и вырос в Женеве, основном культурном центре Французской Швейцарии, в семье, давшей миру нескольких видных ученых. С юности он интересовался общей теорией языка, однако в соответствии с традициями той эпохи специализацией молодого ученого стала индоевропеистика. В 1876-1878 гг. он учился в Лейпцигском университете, тогда ведущем центре незадолго до этого сформировавшегося младограм- матизма; там в это время работали К. Бругман, Г. Остхоф, А. Лескин. Затем, в 1878-1880 гг., Соссюр стажировался в Берлине. Главный труд, написанный им в период пребывания в Германии, - «Мемуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках» , закончен в возрасте 21 года. Это была единственная книга Соссюра, изданная при жизни автора.

Как пишет о «Мемуаре» академик А. А. Зализняк, это - «книга исключительной судьбы. Написанная двадцатилетним юношей, она столь сильно опередила свое время, что оказалась в значительной мере отвергнутой современниками и лишь 50 лет спустя как бы обрела вторую жизнь... Эта книга справедливо рассматривается как образец и даже своего рода символ научного предвидения в лингвистике, предвидения, основанного не на догадке, а представляющего собой естественный продукт систематического анализа совокупности имеющихся фактов». Темой книги было установление первоначальной системы индоевропейских гласных и сонантов в связи с теорией индоевропейского корня. Многое здесь уже было установлено предшественниками Соссюра - младограмматиками. Однако им был сделан принципиально новый вывод, который, как пишет Зализняк, «состоял в том, что за видимым беспорядочным разнообразием индоевропейских корней и их вариантов скрывается вполне строгая и единообразная структура корня, а выбор вариантов одного и того же корня подчинен единым, сравнительно простым правилам». В связи с этим Соссюр выдвинул гипотезу о существовании в праиндоевропейском языке особого типа звуковых единиц, не сохранившихся в известных по текстам языках и введенных исключительно из соображений системности; эти единицы получили несколько позднее название ларингалов. Фактически речь шла об особых фонемах, хотя этого термина в современном смысле тогда еще не было. Идея системности языка, впоследствии ставшая для Соссюра основополагающей, проявилась уже в этой ранней работе. Эта идея резко отличалась от методологических принципов младограмматиков, работавших с изолированными историческими фактами. Лишь после изданной в 1927 г. работы Е. Куриловича, подтвердившего реальность одного из ларингалов данными вновь открытого хеттского языка, гипотеза Сос- сюра получила развитие в индоевропеистике.

Пребывание Соссюра в Германии оказалось омраченным конфликтом с К. Бругманом и Г. Остхофом, не признававшими его новаторские идеи. В 1880 г., защитив диссертацию, Соссюр переехал в Париж, где работал вместе со своим учеником А. Мейе и познакомился с И. А. Бодуэном де Куртенэ. В 1891 г. он вернулся в Женеву, где до конца жизни был профессором университета. Почти вся деятельность ученого в Женевском университете была связана с чтением санскрита и курсов по индоевропеистике, и лишь в конце жизни, в 1907-1911 гг., он прочел три курса по общему языкознанию. Все эти годы внешне выглядели как жизнь неудачника, не сумевшего в условиях непризнания остаться на уровне своей юношеской книги. Он опубликовал лишь несколько статей (не считая мелких рецензий и заметок), а дошедшие до нас его рукописи в основном состоят из черновых и неоконченных набросков. Часть опубликованного и рукописного наследия Соссюра вошла в упомянутый том «Труды по языкознанию». Основу его знаменитой книги составили его устные импровизации перед студентами, которые профессор и не думал не только издавать, но и записывать. Он говорил одному из учеников по поводу своих общетеоретических идей: «Что же касается книги на эту тему, то об этом нельзя и помышлять. Здесь необходимо, чтобы мысль автора приняла завершенные формы». К концу жизни ученый жил очень замкнуто. В 1913 г. он умер после тяжелой болезни, забытый современниками.

Посмертная судьба Соссюра оказалась значительно более счастливой благодаря его младшим коллегам Ш. Балли и А. Сеше, о взглядах которых будет говориться ниже. Па основе сделанных студентами записей лекций Соссюра они подготовили «Курс общей лингвистики», изданный впервые в 1916 г. Курс не был простым воспроизведением какого-либо из студенческих конспектов. Заново, на основе значительной перекомпоновки фрагментов из разных записей разных курсов (три курса Соссюра довольно значительно отличались друг от друга), с дописыванием ряда фрагментов, Балли и Сеше подготовили книгу. Например, широкоизвестная фраза, которой кончается курс: «Единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя», - не зафиксирована ни в одном из конспектов и, по-видимому, дописана публикаторами. По сути «Курс общей лингвистики» представляет собой сочинение трех авторов, однако Балли и Сеше скромно отошли в тень в память о покойном старшем коллеге. Но вопрос о разграничении авторства нельзя считать главным: книга в том виде, в каком она вышла, является цельным произведением, и именно оно получило мировую известность.

Книга «Курс общей лингвистики» быстро стала очень популярной, и в наши дни некоторые историки науки сравнивают ее значение со значением теории Н. Коперника.

Крайне неудовлетворенный состоянием современной ему лингвистической теории, Соссюр строил свой курс на принципиально новых основах. Курс открывается определением объекта науки о языке. В связи с этим вводятся три важнейших для концепции книги понятия: речевая деятельность, язык и речь (по-французски соответственно langage , langue , parole ; в литературе на русском, английском и других языках эти термины нередко встречаются без перевода).

Понятие речевой деятельности исходно, и ему не дается четкого определения. К ней относятся любые явления, традиционно рассматриваемые лингвистикой: акустические, понятийные, индивидуальные, социальные и т.д. Эти явления многообразны и неоднородны. Цель лингвиста - выделить из них главные: «Надо с самого начала встать на почву языка и считать его основанием для всех прочих проявлений речевой деятельности... Язык - только определенная часть - правда, важнейшая часть - речевой деятельности. Он является социальным продуктом, совокупностью необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить реализацию, функционирование способности к речевой деятельности, существующей у каждого носителя языка». «Язык представляет собою целостность сам но себе».

Языку противопоставляется речь. По сути это все, что имеется в речевой деятельности, минус язык. Противопоставленность речи языку проводится по ряду параметров. Прежде всего язык социален, это общее достояние всех говорящих на нем, тогда как речь индивидуальна. Далее, речь связана с физическими параметрами, вся акустическая сторона речевой деятельности относится к речи; язык же независим от способов физической реализации: устная, письменная и прочая речь отражает один и гот же язык. Психическая часть речевого акта также включается Соссюром в речь; здесь, впрочем, как мы увидим дальше, такую точку зрения ему не удается последовательно провести. Язык включает в себя только существенное, а все случайное и побочное относится к речи. И наконец, подчеркивается: «Язык не деятельность говорящего. Язык - это готовый продукт, пассивно регистрируемый говорящим». Нетрудно видеть, что такая точка зрения резко отлична от концепции В. фон Гумбольдта. Согласно Соссюру, язык - именно ergon , а никак не energeia ; деятельность говорящего отнесена к сфере речи.

Указывается, что язык - «социальный аспект речевой деятельности, внешний по отношению к индивиду», и что «язык, отличный от речи, составляет предмет, доступный самостоятельному изучению». Тем самым впервые последовательно формулировался подход к языку как явлению, внешнему по отношению к исследователю и изучаемому с позиции извне. Такой подход, вполне соответствовавший господствовавшей общенаучной парадигме той эпохи, отходил от привычной традиции антропоцентризма, эксплицирования опоры на интуицию языковеда, разграничивал позиции носителя языка и исследователя. Недаром Соссюр приводит такой пример: «Мы не говорим на мертвых языках, но мы отлично можем овладеть их механизмом», хотя традиционный подход к так называемым мертвым языкам вроде латыни или санскрита был совершенно иным: грамматист «вживался» в эти языки, ставя себя в позицию говорящего или хотя бы пишущего на них.

Такой подход, однако, проводился Соссюром не до конца. Он исходил из объективности существования языка, указывая: «Языковые знаки хотя и психичны по своей сущности, но вместе с тем они - не абстракции; ассоциации, скрепленные коллективным согласием и в своей совокупности составляющие язык, суть реальности, локализующиеся в мозгу». Тем самым из лингвистики языка устраняется все физическое, но не все психическое, а антропоцентрический подход к языку устраняется у Соссюра в отличие от ряда его последователей не полностью. Однако, как мы увидим дальше, эта точка зрения у самого Соссюра не свободна от противоречий.

Нельзя сказать, что язык в соссюровском смысле ранее не изучался. Уже выделение парадигм греческого склонения или спряжения у александрийцев - типичный пример чисто языкового подхода: выделяется фрагмент общей для всех носителей языка системы. Новизна была не в самом по себе обращении внимания на языковые факты (неосознанно им уделялось значительное внимание и раньше), а в последовательном их отграничении от речевых. Именно такое строгое разграничение дало вскоре возможность провести четкую грань между фонологией и фонетикой.

Разграничение языка и речи (в отличие от разграничения синхронии и диахронии, сразу принятое большинством лингвистов) не столько расширило, сколько сузило объект лингвистики, но в то же время сделало его более четким и обозримым. В «Курсе общей лингвистики» одна из глав посвящена отделению «внутренней лингвистики», лингвистики языка, от «внешней лингвистики», изучающей все то, «что чуждо его организму, его системе». Сюда отнесены «все связи, которые могут существовать между историей языка и историей расы или цивилизации», «отношения, существующие между языком и политической историей», история литературных языков и «все то, что имеет касательство к географическому распространению языков и к их дроблению на диалекты». Нетрудно видеть, что этот подход был прямо противоположен таким направлениям современной Соссюру науки, как школа «слов и вещей» или «лингвистическая география», которые пытались преодолеть методологический кризис уходом во внешнелингвистическую проблематику. Соссюр прямо отмечает, что к внешней лингвистике относится и такая многократно изучавшаяся проблема, как заимствования: коль скоро слово вошло в систему языка, уже не имеет значения с точки зрения этой системы, как слово в ней появилось.

Соссюр подчеркивал, что внешняя лингвистика не менее важна и нужна, чем внутренняя, но само это разграничение давало возможность сосредоточиться на внутренней лингвистике, игнорируя внешнюю. Хотя среди лингвистов послесоссюровской эпохи были ученые, активно занимавшиеся помимо внутреннелингвистических проблем и внешнелингвистическими

(часть пражцев, Е. Д. Поливанов), однако в целом лингвистика первой половины XX в. могла сосредоточиться на круге внутреннелингвистических вопросов. Сам же Соссюр дважды в программу своего курса включал заключительную лекцию на тему «Лингвистика речи» и оба раза не прочитал ее.

Из чего же строится язык, согласно Соссюру? Он пишет: «Язык есть система знаков, выражающих понятия, а следовательно, его можно сравнить с письменностью, с азбукой для глухонемых, с символическими обрядами, с формами учтивости, с военными сигналами и т.д. и т.п. Он только наиважнейшая из этих систем». В связи с этим лингвистика языка рассматривается как главная часть еще не созданной науки, изучающей знаки вообще; эту науку Соссюр назвал семиологией. Аналогичные идеи развивал в этот период не только он. Еще раньше об этом писал американский ученый Ч. С. Пирс (1839-1914), идеи которого, однако, остались Соссюру неизвестными. Пирс предложил для данной науки другой термин - «семиотика», который в конечном итоге и закрепился. Если другие науки связаны с лингвистикой лишь косвенно, через речь, то семиология (семиотика) должна описывать основные свойства знаков, в том числе и языковых.

Знак, согласно Соссюру, двусторонняя единица. Соссюр отверг традиционную точку зрения, восходившую еще к Аристотелю, согласно которой языковая единица, прежде всего слово, непосредственно связана с гем или иным элементом действительности («слово называет предмет»). Он писал: «Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ. Этот последний является... психическим отпечатком звучания, представлением, получаемым нами о нем посредством наших органов чувств». Позже в тексте курса, однако, имеющие явно психические ассоциации термины «понятие» и «акустический образ» заменяются на более нейтральные: соответственно на «означаемое» и «означающее». Две стороны знака неотделимы друг от друга так же, как две стороны листа бумаги.

Среди свойств знака выделяются два основных: произвольность и линейность. Многовековой спор платоновской и аристотелевской традиций Соссюр как бы прекратил естественным для эпохи позитивизма принятием аристотелевской точки зрения в самой последовательной ее форме: означаемое с означаемым не имеют никакой естественной связи; звукоподражания и подобная им лексика, если и имеют иногда какую-то связь такого рода, «занимают в языке второстепенное место». Линейность характеризует лишь одну сторону знака - означаемое - и подразумевает его протяженность, имеющую одно измерение.

Следующий вопрос - противоречие между неизменностью и изменчивостью знака. С одной стороны, знак навязывается по отношению к пользующемуся им коллективу. По словам Соссюра, «языковой коллектив не имеет власти ни над одним словом; общество принимает язык таким, какой он есть». Из этого положения, в частности, следует тезис о невозможности какой-либо сознательной языковой политики, подвергавшийся в дальнейшем критике, особенно в советской лингвистике, тем более что в связи с этим Соссюр прямо пишет про «невозможность революции в языке». Подчеркивается, что «язык устойчив не только потому, что он привязан к косной массе коллектива, но и вследствие того, что он существует во времени». «Сопротивление коллективной косности любым языковым инновациям» - реальный факт, тонко подмеченный Соссюром, но в то же время он не мог не признавать, что инновации все же существуют и всякий функционирующий в обществе язык меняется. Любопытно, что Соссюр делает в связи с этим прогноз о будущем ставшего популярным незадолго до создания его курса языка эсперанто: если он получит распространение, то начнет изменяться. Прогноз подтвердился.

Выход между неизменчивостью и изменчивостью Соссюр находит во введении диалектического принципа антиномии (влияние диалектики Г. Гегеля на «Курс» не раз отмечалось). Языковой знак может использоваться, только оставаясь неизменным, и в то же время он не может не меняться. При изменении знака происходит сдвиг отношения между означаемым и означающим.

Данное диалектическое противоречие тесно связано со вторым знаменитым противопоставлением курса: противопоставлением синхронии и диахронии. Введение последнего дало возможность коренным образом изменить всю направленность лингвистики XX в. по сравнению с тем, что было принято в предыдущем веке.

Соссюр выделил две оси: ось одновременности, где располагаются сосуществующие во времени явления и где исключено вмешательство времени, и ось последовательности, где каждое отдельное явление располагается в историческом развитии со всеми изменениями. Важность выделения осей он считал основополагающей для всех наук, пользующихся понятием значимости (см. ниже). По его мнению, в связи с двумя осями необходимо различать две лингвистики, которые никак не должны совмещаться друг с другом. Эти две лингвистики названы синхронической (связана с осью одновременности) и диахронической (связана с осью последовательности), а состояние языка и фаза эволюции - соответственно синхронией и диахронией.

Безусловно, соответствующее различие неявно учитывалось и до Сос- сюра. Он сам вполне справедливо упоминает о строго синхронном характере грамматики Пор-Рояля; как мы выше отмечали, до XVIII в. вся лингвистика была в своей основе синхронной. Понимание различий между двумя видами лингвистического описания наблюдалось и в науке XIX в., особенно четко - у Г. Пауля, который писал, что прежде чем изучать историю языка, надо как-то описать отдельные его состояния. Описательная лингвистика у Пауля и раннего И. А. Бодуэна де Куртенэ - это прежде всего синхронная лингвистика. Однако разграничение Соссюра, проведенное с предельной последовательностью, имело методологическое значение в двух отношениях.

Во-первых, дососсюровская лингвистика нередко смешивала синхронию и диахронию. Типичный пример - традиционное описание словообразования, где постоянно смешивались продуктивные, действующие в данный момент времени модели и «окаменевшие» остатки моделей прошлого, на равных правах изучались реальные корни и аффиксы и опрощенные элементы былых эпох. Другой пример - упомянутое выше изучение заимствований. Во-вторых, что еще важнее, менялась система приоритетов. Описательная лингвистика если и учитывалась, то лишь как «нижний этаж» языкознания, как более практическая, чем научная дисциплина. Как мы уже отмечали, она считалась занятием, достойным автора гимназического учебника или чиновника колониальной администрации, а не университетского профессора. К тому же описательной лингвистике полагалось только регистрировать факты, объяснение которых могло быть, по мнению науки XIX в., лишь историческим (в странах франкоязычной культуры, правда, последняя точка зрения не проводилась столь последовательно, как в Германии). «Уравнивание» синхронической лингвистики с диахронической реабилитировало первую.

Реально Соссюр пошел еще дальше. Хотя в отличие от внешней лингвистики в «Курсе» имеется большой раздел, посвященный диахронической лингвистике (и сам Соссюр почти всю свою научную деятельность посвятил ей), выдвинутое им представление о системности синхронии и несистемное™ диахронии как бы ставило первую выше второй. Кроме того, в «Курсе» прямо говорится: «Лингвистика уделяла слишком большое место истории, теперь ей предстоит вернуться к статической точке зрения традиционной грамматики (типа грамматики Пор-Рояля. - В. Л.), но уже понятой в новом духе, обогащенной новыми приемами и обновленной историческим методом, который, таким образом, косвенно помогает лучше осознавать состояния языка». Итак, речь идет не просто об уравнении двух лингвистик, а о новом витке спирали, о переходе на новом уровне к преимущественно синхронной лингвистике. Как разграничение языка и речи давало возможность временно отвлечься от существования лингвистики речи, так и разграничение синхронии и диахронии открывало путь к сосредоточению на синхронической лингвистике, к началу XX в. по теоретическому и особенно методологическому уровню значительно отстававшей от диахронической.

Такой подход казался слишком нетрадиционным даже для многих языковедов, стремившихся выйти за рамки младограмматизма. Видный советский лингвист 1920-1930-х гг. Р. О. Шор, по инициативе и под редакцией которой «Курс» впервые был издан на русском, писала, что данный компонент соссюровской концепции отражает «стремление обосновать научность неисторичного описательного подхода к языку». Не принял именно это положение и А. Мейе, в целом высоко ценивший своего учителя. Идея об историзме как обязательном свойстве гуманитарного исследования и о превосходстве исторической лингвистики над описательной многим казалась незыблемой. Однако именно отказ от нее дал возможность науке о языке выйти из теоретического и методологического кризиса, в котором она оказалась в начале XX в. С другой стороны, многие ученые не согласились с тезисом Соссюра о несистемное™ диахронии, случайном характере языковых изменений; см. его слова: «Изменения никогда не происходят во всей системе в целом, а лишь в том или другом из ее элементов, они могут изучаться только вне ее». Как мы будем еще говорить, очень скоро в структурной лингвистике появился системный подход к диахронии.

Отметим и то, что концепция Соссюра не только не разрешила вызывавший столько споров вопрос о причинах языковых изменений, но просто сняла его с повестки дня. Соссюр подчеркивал «случайный характер всякого состояния». При произвольной связи означаемого с означающим языковое изменение в принципе может быть каким угодно, лишь бы оно было принято языковым коллективом. Безусловно, и такая точка зрения удовлетворяла не всех, иной была, например, концепция Е. Д. Поливанова.

Понятие синхронии у Соссюра было в определенной степени двойственным. С одной стороны, она понималась как одновременное существование тех или иных явлений, как некоторое состояние языка, или, как позже стали писать, «языковой срез». Однако в один и тот же момент времени в языке могут сосуществовать разносистемные явления, а также явления с диахронической окраской: архаизмы, неологизмы и пр. С другой стороны, подчеркивались системность синхронии, полное отсутствие в ней фактора времени. Двойственное понимание синхронии давало возможность выбора одной из более последовательных точек зрения: синхронию можно было понимать либо как состояние языка, либо как систему языка. Первый подход был позже свойствен пражцам, второй - глоссематикам, хотя те и другие шли от концепции Соссюра.

В связи с противопоставлением синхронии и диахронии в «Курсе» рассматривается вопрос о законах в лингвистике, вызывавший столько споров в предшествующий период. Соссюр подчеркивает, что единого понятия такого рода не существует, законы в синхронии и диахронии принципиально различны. Закон в диахронии понимается у Соссюра в целом так же, как и у младограмматиков: он императивен, «навязан языку», но не является всеобщим и имеет лишь частный характер. Прямо противоположный характер имеют законы в синхронии, не признававшиеся наукой XIX в., - они общи, но не императивны. Синхронический закон «только констатирует некое состояние». В целом же Соссюр, как и его непосредственные предшественники - поздние младограмматики, относился к понятию закона достаточно осторожно и подчеркивал, что точнее следует говорить просто о синхронических и диахронических фактах, которые не являются законами в полном смысле слова.

Переходя к основным принципам синхронической лингвистики, Соссюр подчеркивает, что «составляющие язык знаки представляют собой не абстракции, а реальные объекты», находящиеся в мозгу говорящих. Однако он указывает, что единицы языка нам непосредственно не даны, что нельзя считать таковыми, например, слова или предложения. В этом пункте «Курс общей лингвистики» решительно порывает с предшествующей традицией, считавшей языковые единицы, прежде всего слова, заранее заданными (что не исключало возможности выработки критериев членения на слова в отдельных неясных случаях). Если дососсюровская лингвистика шла от понятия языковой единицы, то Соссюр шел прежде всего от нового для языкознания понятия значимости.

Для уяснения этого понятия Соссюр проводит аналогию языка с более простой семиотической системой - игрой в шахматы: «Возьмем коня: является ли он сам но себе элементом игры? Конечно, нет, потому что в своей чистой материальности вне занимаемого им ноля на доске и прочих условий игры он ничего для игрока не представляет; он становится реальным и конкретным элементом в игре лишь постольку, поскольку он наделен значимостью и с нею неразрывно связан... Любой предмет, не имеющий с ним никакого сходства, может быть отождествлен с конем, если только ему будет придана та же значимость». То же и в языке: несущественно, имеет ли языковая единица звуковую или какую-либо иную природу, важна ее противопоставленность другим единицам.

Понятию значимости Соссюр придавал исключительную важность: «Понятие значимости в конечном счете покрывает и понятие единицы, и понятие конкретной языковой сущности, и понятие языковой реальности». Согласно Соссюру, язык - «система чистых значимостей»; «Язык есть система, все элементы которой образуют целое, а значимость одного элемента проистекает только из одновременного наличия прочих». И далее: «В языке нет ничего, кроме различий». Такое понимание языка не согласуется с идеями более ранних разделов «Курса» о языке как хранящейся в мозгу системе и об означающем как «акустическом образе». И еще одно существенное противоречие: то знак имеет собственные свойства, то в нем нет ничего, кроме отношения к другим знакам.

Другое важнейшее для Соссюра понятие, наряду со значимостью, - понятие формы, противопоставленной субстанции. И мыслительная, и звуковая субстанции сами по себе аморфны и неопределенны, но язык служит посредствующим звеном между мыслью и звуком, накладывая на них некоторую сетку отношений, т.е. форму. Согласно Соссюру, «язык - это форма, а не субстанция». В этом месте «Курса» совершенно очевидно влияние В. фон Гумбольдта, проявляющееся и в терминологии. Расходясь с Гумбольдтом по проблеме energeia - ergon , Соссюр сошелся с ним в данном пункте.

Соссюр не отрицал важности проблемы языковых единиц, в частности слова; он замечал: «Слово, несмотря на все трудности, связанные с определением этого понятия, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму как нечто центральное в механизме языка». Безусловно, здесь признается психолингвистическая важность слова. Это замечание также не согласуется с идеей о том, что в языке нет ничего, кроме различий. Однако в первую очередь для Соссюра важна система различий, система значимостей, т.е. языковая структура (самого термина «структура» в «Курсе» нет, но лингвистика, следовавшая его идеям, очень скоро стала называться структурной). Единицы при таком подходе - лишь нечто производное: «В языке, как и во всякой семиологической системе, то, что отличает один знак от других, и есть все то, что его составляет. Различие создает отличительное свойство, оно же создает значимость и единицу». Общее признание значимостного подхода в структурной лингвистике не означало единства точек зрения. Как и в случае с синхронией и диахронией, можно было приходить к разным точкам зрения, отталкиваясь от разных высказываний Соссюра, приходить к разным выводам, либо считая язык системой чистых отношений (глоссематика), либо признавая за единицами собственные свойства (пражцы, Московская школа).

Среди отношений между членами языковой системы выделяются два основных типа. Во-первых, это отношения, основанные на линейном характере языка, отношения элементов, которые «выстраиваются один за другим в потоке речи». Такие отношения Соссюр назвал синтагматическими. Другой тип отношений связан с тем, что языковые единицы ассоциируются с другими единицами в памяти (например, связываются между собой однокоренные слова, слова со сходством значения и т.д.). Такие отношения Соссюр назвал ассоциативными. Позднее, в связи с полным отказом от психологизма в структурной лингвистике, вместо ассоциативных отношений стали говорить о парадигматических, при этом такие отношения обычно понимали более узко, чем ассоциативные отношения у Соссюра: лишь как отношения, имеющие некоторое формальное выражение. Отметим, что, выдвигая в общей теории принцип «от отношений к единицам», Соссюр при любой конкретизации своей теории, в том числе при выделении типов отношений, возвращался к более привычному пути «от единиц к отношениям». Остается неясным, как можно было бы определить два типа отношений при последовательном проведении принципа «в языке нет ничего, кроме различий». Но само выделение двух типов отношений выявляло два основных класса явлений, которые описывались в традиционных грамматиках начиная с александрийцев. В связи с этим, не отрицая традиционного разделения грамматики на морфологию и синтаксис, Соссюр предлагает другое членение: на теорию синтагм и теорию ассоциаций; в пределах морфологии, синтаксиса и лексикологии содержится проблематика, относящаяся как к первой, так и ко второй теории.

Наименее интересны в «Курсе общей лингвистики» разделы, посвященные диахронической лингвистике, а также фонологии. Здесь Соссюр был менее оригинален. В общетеоретической части говорится о том, что «фонемы - это прежде всего оппозитивные, относительные и отрицательные сущности», однако фонологический раздел книги гораздо более тради- ционен, основное внимание здесь уделено тем признакам, которые Соссюр однозначно относил к речевым (вплоть до строения гортани). Хотя в диахронической части «Курса» говорится и о лингвистической географии, и о лингвистической палеонтологии, и о других сюжетах, традиционно включавшихся в подобные издания, но вопреки этому диахроническая часть (и книга вообще) завершается уже упоминавшейся фразой: «Единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя».

Концепция Соссюра содержала в себе немало противоречий. Некоторые из них определялись историей подготовки к печати «Курса», составленного из разнородных и читавшихся в разное время лекций. Но многое было связано и с тем, что швейцарский ученый не успел проработать свою концепцию до конца (из-за чего его лекции и не предназначались для печати). Но и публикация «Курса» в том виде, в котором он стал известен мировой науке, значила очень много. Ряд идей там был совершенно новым: достаточно назвать попытку рассмотрения языка как системы отношений или принципы семиологии (уже, правда, разрабатывавшиеся Ч. Пирсом, концепция которого, однако, вовремя не получила известности). Многие вопросы были впервые четко поставлены в «Курсе». Многие проблемы, над которыми бились поколения языковедов, Соссюр либо более или менее убедительно разрешил, как проблема социального и индивидуального в языке, либо просто «закрыл» (по крайней мере, для нескольких поколений лингвистов), как проблемы естественной связи звучания и значения, причин изменений в языке.

Но, пожалуй, главным результатом появления «Курса общей лингвистики» стало выделение круга первоочередных задач науки о языке. Разграничения языка и речи, синхронии и диахронии дали возможность выделить сравнительно узкую дисциплину с определенными границами - внутреннюю синхронную лингвистику. Ее проблематика ограничивалась одним из трех кардинальных вопросов языкознания, а именно вопросом «Как устроен язык?». Проблемами «Как развивается язык?» и «Как функционирует язык?», конечно, занимались тоже, но они отошли на второй план. Ограничение тематики давало возможность в этих узких рамках поднять теорию и методологию лингвистики на более высокий уровень.

Конечно, в резком изменении характера науки о языке (как сейчас принято говорить, в смене научной парадигмы) сыграл роль не только Соссюр. Как обычно бывает в таких случаях, подобные идеи «носились в воздухе» и проявлялись одновременно у разных ученых. Выше уже говорилось об этом в связи с Ф. Ф. Фортунатовым и особенно с И. А. Бодуэном де Куртенэ. Ряд близких к Соссюру идей высказал его ученик А. Сеше в изданной еще в 1908 г. книге «Программа и методы теоретической лингвистики». Но именно в «Курсе общей лингвистики» новые подходы были высказаны наиболее просто и общедоступно, а разрыв с традицией обозначен последовательнее всего. Влияние именно этой книги оказалось наиболее значительным.

Литература

Зализняк , А. А. О «Мемуаре» Ф. де Соссюра / А. А. Зализняк // Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. - М., 1977. - С. 289-301.

Слюсарева, Н. А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики / Н. А. Слюсарева. - М., 1975.

Холодович, А. А. О «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра // Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. - М., 1977. - С. 9-29.

Холодович , А. А. Фердинанд де Соссюр. Жизнь и труды // Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977. - С. 600-671.

• Опубликован на русском языке в наиболее полном издании работ ученого: Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 302-561.

Государственная полярная академия

г. Санкт-Петербурга

Кафедра французского языка и литературы

Факультета филологии

Фердинанд де Соссюр

Выполнила:

Страутман Анастасия

Студентка I курса 0221 группы

Биография

Фердинанд де Соссюр – швейцарский лингвист, заложивший основы семиологии и структурной лингвистики, стоявший у истоков Женевской лингвистической школы.

Соссюр родился 26 ноября 1857 в Женеве (Швейцария) в семье французских эмигрантов. В 18 лет поступил в Лейпцигский университет в Германии. В 1879 году Фердинанд де Соссюр опубликовал Мемуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках. Этот Мемуар сразу поставил Соссюра в ряд ведещих авторитетов лингвистики того времени. В 1880 году он получил степень доктора.

Затем, Фердинанд де Соссюр переехал во Францию, и в 1881-1891 гг. преподавал санскрит в школе высших исследований в Париже. В те же годы Соссюр исполнял обязанности секретаря Парижского лингвистического общества. Работая там, он оказал значительное влияние на развитие лингвистики.

С 1906 по 1911 Соссюр читал лекционные курсы по сравнительной грамматике и общему языкознанию в Женевском университете.

Уже после его смерти, в 1916г. был издан издан важнейший его труд «Курс общей лингвистики». Эта книга представляет собой реконструкцию курса, составленную по записям студентов учениками Соссюра Шарлем Балли и Альбером Сеше. Благодаря публикации этого труда взгляды Фердинанда де Соссюра на природу языка и задачи лингвистики получили широкую известность.

Мемуар о первоначальной системе гласных

«Мумуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках» был написан в 1878 году, а опубликован в 1879. Он прославил 21-летнего Соссюра в научных кругах, хотя и был принят неоднозначно.

В «Мемуаре», который был уже отмечен стркутуралистким подходом к языку, соссюр выдвинул гипотезу о существовании в индоевропейском языке гласных, утраченных в дочерних индоевропейских языках, сдежы которых могут быть обнаружены с помощью изучению индоевропейского корня и чередования гласных.

Идеи, изложенные в «Мумуаре» начали активно развиваться лишь 50 лет спустя.

В 1927г. уже после смерти де Соссюра, Куриловичем (Польский лингвист) в расшифрованном хеттском языке было найдено подтверждение теории Соссюра – была обнаружена фонема, которая, по предположению Куриловича должна была существовать в индоевропейском праязыке. После этого основанная на идеях де Соссюра ларингальная гипотеза стала приобретать всё больше последователей.

Сегодня «Мемуар» рассматривается как образец научного предвидения.

Курс общей лингвистики

«Курс общей лингвистики» был опубликован посмертно в 1916 году Шарлем Балли и Альбером Сеше по материалам университетских лекций Соссюра. Балли и Сеше могут, до некоторой степени, считаться соавторами этой работы, так как Соссюр не имел намерений издавать такую книгу, и многое в ее композиции и содержании, по-видимому, привнесено издателями (многого нет в известных нам подробных конспектах лекций Соссюра, хотя, конечно, он мог делиться с коллегами идеями в частных беседах).

Семиология, которую создаёт Фердинанд де Соссюр, определяется им как «наука, изучающая жизнь знаков в рамках жизни общества». «Она должна открыть нам, в чем заключаются знаки, какими законами они управляются». Де Соссюр утверждает, что семиология должна быть частью социальной психологии и определение ее места - задача психолога. Задача же лингвиста - выяснение того, что выделяет язык как особую систему в совокупности семиологических явлений. Поскольку язык - это одна из систем знаков, постольку лингвистика оказывается частью семиологии. Определение места лингвистики среди других наук де Соссюр видит именно в ее связи с семиологией: «если нам впервые удается найти лингвистике место среди наук, это только потому, что мы связали ее с семиологией».

Одно из основных положений «Курса общей лингвистики» - различение в речевой деятельности между языком и речью: «Разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального

2) существенное от побочного и более или менее случайного

Язык - «функция говорящего субъекта», «продукт пассивно регистрируемый индивидом», который «не предполагает предварительной рефлексии», а «анализ в нем выступает лишь в области классифицирующей деятельности».

Речь - «индивидуальный акт воли и понимания», содержащий, во-первых, «комбинации, при помощи которых говорящий субъект пользуется языковым кодексом», а во-вторых, - психофизический механизм, позволяющий субъекту объективировать эти комбинации; «в речи нет ничего коллективного». Речевая деятельность «имеет характер разнородный», а язык «есть явление по своей природе однородное: это - система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа».

Речевая деятельность, речевой акт, согласно Соссюру, имеет три составляющие:

1. физическую (распространение звуковых волн)

2. физиологическую (от уха к акустическому образу, либо от акустического образа к движениям органов речи)

3. психическую (во-первых, акустические образы - психическая реальность, не совпадающая с самим звучанием, психическое представление о физическом звучании; во-вторых - понятия).

Хотя язык вне речевой деятельности индивидов не существует («это не организм, это не растение, существующее независимо от человека, он не имеет своей собственной жизни, своего рождения и смерти»), тем не менее изучение речевой деятельности следует начинать именно с изучения языка как основания всех явлений речевой деятельности. Лингвистика языка - ядро лингвистики, лингвистика «в собственном смысле слова».

Языковой знак состоит из означающего (акустического образа) и означаемого (понятия). Языковой знак имеет два основных свойства:

1. Произвольная связь между означающим и означаемым, то есть в отсутствии между ними внутренней, естественной связи.

2 Означающее обладает протяжённостью в одном измерении (во времени).

Язык составляют языковые сущности - знаки, то есть единства означающего и означаемого.

Языковые единицы - это разграниченные между собой языковые сущности. Единицы выявляются благодаря понятиям (отдельно взятая акустическая составляющая делению не поддаётся): одной единице соответствует одно понятие.

Языковая единица - это отрезок звучания (психического, а не физического), означающий некоторое понятие.

Язык - система значимостей. Значение - это то, что представляет собой означаемое для означающего. Значимость же знака возникает из его отношений с другими знаками языка.

Как понятия, так и акустические образы, составляющие язык, представляют собой значимости, - они чисто дифференциальны, то есть определяются не положительно - своим содержанием, но отрицательно - своими отношениями к прочим членам системы. В языке нет положительных элементов, положительных членов системы, которые существовали бы независимо от неё; есть только смысловые и звуковые различия. «То, что отличает один знак от других, и есть всё то, что его составляет». Языковая система есть ряд различий в звуках, связанный с рядом различий в понятиях. Положительны только факты сочетаний данных означаемых с данными означающими.

Существуют два вида значимостей, основанные на двух видах отношений и различий между элементами языковой системы. Это синтагматические и ассоциативные отношения.

Синтагматические отношения - это отношения между следующими друг за другом в потоке речи языковыми единицами, то есть отношения внутри ряда языковых единиц, существующих во времени. Такие сочетания языковых единиц называются синтагмами. Ассоциативные отношения существуют вне процесса речи, вне времени. Это отношения общности, сходства между языковыми единицами по смыслу и по звучанию, либо только по смыслу, либо только по звучанию в том или ином отношении.

К основным положениям «Курса общей лингвистики» принадлежит также различение диахронической (исторической и сравнительной) и синхронической (дескриптивной) лингвистики. Согласно Соссюру, лингвистическое исследование только тогда адекватно своему предмету, когда учитывает как диахронический, так и синхронический аспекты языка.

Диахроническое исследование должно основываться на тщательно выполненных синхронических описаниях; исследование изменений, происходящих в историческом развитии языка, - утверждает Соссюр, - невозможно без внимательного синхронного анализа языка в определенные моменты его эволюции. Сопоставление же двух разных языков возможно лишь на основе предварительного тщательного синхронного анализа каждого из них.

Список литературы:

«Словарь филолога»